В январе я ударилась в нуар, в смысле пошла читать нуарные детективы. В основном, Дэшила Хэммета, но было и исключение -- "Падший Ангел" (или "Сердце ангела") Уильяма Хьортсберга. И это натолкнуло меня на разные мысли. Внимание, дальше будут СПОЙЛЕРЫ, потому что сейчас я хочу поговорить о развязке.
Так вот, возьмем три подопытных романа, два Хэммета: "Мальтийский сокол" и "Кровавая жатва", и "Сердце ангела". Если не отвлекаться на детективные подробности, во всех трех романах главный герой сталкивается с некими обстоятельствами, в результате которых он ломается.
Сердце ангела
Что мне не понравилось в "Сердце ангела", -- так это скомканный финал. Мне показалось, что автор сам запутался в клубке истории и обрубил его одним ударом, свалив все на дьявола. И вот у нас главный герой, на которого разом обрушивается вся правда и море крови, и он ломается под этим гнетом. Развязка длится пару глав с объяснением и эмоциональными блужданиями героя, однако финальная сцена лаконична почти до неприличия. Тут обрублены почти все эмоции, а описания оставлены только для улик и полицейских.
"Пара наручников впилась в мои руки. Легавый обшарил меня и вынул "Кольт-Коммандер" из-за пояса моих брюк.
-- Тяжелая артиллерия, – заметил он, протягивая его Стерну.
Лейтенант взглянул на оружие, проверил предохранитель и положил его на прикроватный столик.
– Почему ты вернулся?
– Больше некуда было идти.
– Кто она? – Стерн ткнул большим пальцем в сторону Эпифани.
– Моя дочь.
– Брехня!
В спальню важно вошел сержант Деймос."
Вот, примерно и все, не считая усмешки шута, которая опять же отсылает читателя к дьяволу. Самого героя как бы нет, это все козни нечистого, герой проиграл ему и отчаялся. Как будто финал не был логичным продолжением предыдущей жизни героя и все шишки продолжает получать бедняга Энджел вместо Джонни Фаворита. Не знаю, как другим, а я этому финалу не верю. Хотя, конечно, можно сказать, что это диссоциация, вызванная шоком. Но для меня это разрушает эмоциональную связь с героем и последние главы не воспринимаются.
Кровавая жатва
Уильям Хьортсберг пишет приятно, так, что быстро втягиваешься. Хорошо дает картинку, не перегружает описаниями и лирикой, но приводит и их. В целом, ведет себя, как писатель. Хэммет -- нет))) И это прекрасно. Хэммет почти не дает описаний. У него нет лирических отступлений. Персонажи конкретны и показаны только снаружи: их слова, жесты, реакции. Практически отсутствуют описания мыслей и чувств, за исключением главного героя. Еще одна фишка, которую лично я обожаю, а других она может раздражать -- безымянный главный герой! В "Кровавой жатве" действует сыщик из агентства Континентал, также бывший героем множества рассказов Хэммета, и у него НЕТ ИМЕНИ. Его имя искусно обходится и заталкивается в тень. Его возраст и комплекция известны по намекам. Что читателю показывается явно -- это его профессия, пол и повадки. Несмотря на это, героя принимаешь и сопереживаешь ему.
Так вот, в "Кровавой жатве" Хэммет прямым текстом дает момент, когда герой ломается. Когда детектив понимает, что ему нравится то, что он развязал войну в провинциальном городке, что он совершенно потерял края.
"Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою партию, словно играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на Нунана и знал: после того, что я с ним сделал, у него не осталось даже одного шанса из тысячи дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело! Это на меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано под дубленой шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для меня — каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб. Но наслаждаться, когда готовишь кому-то смерть, — такого со мной не случалось. Вот что такое ваш город."
Это начало конца, когда он сам признается в этом. А вот продолжение, когда он уже даже сам не уверен в том, кого убил, а кого -- нет:
"Я произнес, заставляя себя говорить спокойно:
— Думаешь, это я их убил, Дик?
— Если нет, так и скажи.
— Выдашь меня? — полюбопытстовал я.
Он сжал губы в нитку. Загар у него на лице пожелтел.
Я сказал:
— Возвращайся в Сан-Франциско, Дик. У меня слишком много забот, чтобы остерегаться еще и тебя.
Он очень аккуратно надел шляпу и, выходя, очень аккуратно прикрыл за собой дверь."
И, несмотря на то, что в романе нет описаний, как его трясет от этого, там даются четкие внешние реакции героя и его коллег. То, что герой НЕ говорит, пустота на месте объяснений и оправданий звучит громче сказанного.
Ужас потери себя преследует героя, пока он пытается довести то, что начал, до логического финала. Пока не узнает наверняка, что не убивал. И тут же передает дело коллеге и отстраняется, как будто у него резко закончились силы.
Хэмфри Богарт прекрасен, как рассвет)
Мальтийский сокол
А теперь "Мальтийский сокол". Та же лаконичность Хэммета. У главного героя все-таки есть имя, Сэм Спейд, если вы не знаете его, вы, скорее всего, впервые услышали слово "нуар" только что, потому что это имя стало синонимом жанра. Спейд и женщины -- это отдельная тема, скажу только, что он сходится с ними значительно легче, чем безымянный детектив из агентства Континентал) А уж в "Мальтийском соколе", там вокруг него просто цветник.
И в финале Спейд ломается именно из-за женщины. И вот тут я оценила, насколько Хэммет владеет образом. Весь финальный диалог Спейда и роковой женщины идет с описанием лица и голоса Спейда... и как же его ломает! Это похоже на описание грозового неба: вот надвинулась желтизна, вот полило, вот молнии выбелили все вокруг, потом тьма, опять желтый неестественный свет. Читать это почти невыносимо.
"Лицо Спейда стало изжелта-белым. Губы его улыбались, вокруг искрящихся глаз собрались веселые морщинки. Говорил он мягко, вкрадчиво:
— Я сдам тебя в полицию. Есть шанс, что тебе сохранят жизнь. Это значит, что из тюрьмы ты выйдешь через двадцать лет. Ты ангел. Я буду ждать тебя. — Он откашлялся. — А если тебя повесят, я тебя никогда не забуду."
Но на этом роман не кончается. Финальная сцена -- разговор Спейда с его ассистенткой, по-моему, самой близкой ему женщиной, несмотря на все его амурные похождения. И если предыдущая сцена выкручивает нервы, то эта -- просто добивает.
"Она отстранилась от него почти с брезгливым выражением лица.
— Не надо, пожалуйста, не трогай меня, — сказала она, судорожно вздыхая. — Я знаю… я знаю, что ты прав. Ты прав. Но не прикасайся ко мне сейчас… не надо.
Спейд стал белее мела."
И вот именно этот финал меня пробирает. Этому я сопереживаю и верю. Хотя «Сердце ангела» это явная попытка совместить царя Эдипа с Фаустом. Хотя в «Кровавой жатве» масштаб разрушений на порядок значительнее. Но драма человека, который поступил правильно и одновременно сломал себя, трогает меня значительно глубже.
